Анализ поэтического сборника Бальмонта «Жар-птица. Свирель славянина»
Константин Бальмонт – одно из первых имён, прогремевших в русском символизме XX века. Этот поэт известен как создатель многочисленных стихов, переводов, эссе, статей по теории искусства. Почти целое десятилетие Бальмонт властвовал над русской поэзией. В каждом своём проявлении – слове, шаге, жесте, взгляде – этот индивидуалист не просто похож на поэта, - он сам есть поэт от природы, перед которым, по его же словам, другие стихотворцы – предтечи.
Как истинный символист, Бальмонт, прежде всего, мыслитель. Возносящийся над действительностью, он наполняет каждую новую поэтическую строку вдохновенной мечтой, мечта обрастает символом, символ – образом, образ – вселенской философией. Бальмонт Бог в символизме, на фоне которого многим поэтам приходилось отстаивать своё место на литературной арене двадцатого столетия. Текст за текстом, сборник за сборником он, словно питаясь энергией собственной литературной славы, наращивает свой успех у ценителей поэтического слога. Так было в период с 1894 по 1906 годов – времени заслуженной популярности у читателя. А дальше… явился миру новый поэтический сборник под парадоксальным названием «Жар-птица. Свирель славянина», ставший особенной, неповторимой, страницей в творческой биографии Бальмонта.
Бальмонтовские стихи многолики, как и сам автор, причудливо сочетавший в своём характере привлекательную детскую непосредственность и отпугивающую бесовщинку, холодное изысканное актёрство и лавину трепещущих чувств, врождённую интеллигентность и площадную дерзость. И нет, наверное, другого человека, так искренне упоённого собственным талантом. Бальмонт дерзнул провозгласить себя основоположником славянского лирического самосознания, которое, как он сам пишет в своём письме к Валерию Брюсову, в «Жар-птице…» появилось впервые. Седьмой поэтический сборник «Жар-птица…» увидел свет в 1907 году, благодаря издательству «Скорпион».
В этой книге слышна перекличка с неославянофильскими отголосками в символизме второй половины столетия. Автора словно и притягивает, и отталкивает стремление от символов к мифам, к желанному проникновению в тайну души народной. А мистические бездны то раскрывают перед ним свои объятия, то не принимают его. Уже известные тропы в русском символизме Бальмонта не привлекают, и он начинает поиски своего Я-пути в поэзии. Его стихи не спутать ни с чьими другими.
В «Жар-птице…» автор определяет для самого себя сложнейшую задачу: по известным отрывкам былин народных, заговоров, мифов языческих, как мозаику, собрать психологический портрет древних славян с их психологией и мировоззрением. Бальмонт стремится к созданию образа Новой России, в которую он свято верил всегда. Верил он и в то, что настанет час свободы славянина, который из золотой узорной чаши станет наслаждаться светлым мёдом позии, становясь ближе к истинному искусству. Вдохновлённый народной идеей автор отправляет своё детище в Москву, веря в успех нового сборника.
Книга состоит из четырёх разделов: о народных заговорах – «Ворожба», о славянских легендах и преданиях – «Зыби глубинные», о русских былинах – «Живая вода», о языческих мифах славян – «Тени богов светлоглазых». Каждый из разделов открывается читателю эпиграфом, представляющим собой символ-знак в виде камня – хризолита, горного хрусталя, рубина, изумруда. Их четыре, и в этом поэт видит символическую философию и желанное четверогласие.
Не обошлось и без фольклорных корней «Жар-птицы…» – сказаний о семейном быте славянских предков, русских древних стихотворений Кирши Данилова, сборника Рыбникова с текстами народных песен. Сам образ «Жар-птицы» - сказочный образ, воплощающий в себе мечту народа о светлом будущем и жаркую славянскую душу, гостеприимно открывающуюся навстречу правде, вере, любви и надежде. Свирель у Бальмонта не просто музыкальный инструмент, это символ с истинно славянскими корнями, отражающий врождённый талант русского народа, причастного к пониманию настоящего искусства…
Таков был глубинный замысел Бальмонта. Но отзывы корифеев поэзии оказались неприветливы: автора обвинили в излишней «причёсанности» народных текстов, которые Бальмонт сделал более художественными в ущерб самобытности.
Таким образом, седьмой сборник, отнявший у автора много душевных сил и воплотивший его мечту, в литературно-критических кругах был назван пародией на народную поэзию и явился примером неудачного литературного эксперимента талантливого поэта-символиста.