«Об этом человеке носились странные слухи: говорили, что он был нелюдим, ни с кем не знался, вечно сидел один, занимаясь химией, проводил жизнь за микроскопом, читал даже за обедом и ненавидел женское общество…» (по тексту Герцена)


Можно ли отрицать абсолютно все на свете? Насколько оправдан отказ от традиционных ценностей? Над этими вопросами можно задуматься при прочтении текста русского писателя и публициста А.И. Герцена.

С помощью демонстрации взглядов рассказчика и Химика происходит раскрытие проблемы отрицания традиционных жизненных ценностей.

Неслучайно в тексте упоминается, что рассказчика «возмущал материализм» Химика. Автор показывает, что общение с Химиком вызывало у рассказчика глубокий интерес, что взгляды Химика оказали большое влияние на мировоззрение рассказчика, однако тот не мог согласиться со всеми его жизненными «теориями». Спустя годы герой признавался, что Химик «был прав в трех четвертях всего» сказанного им, и видно, что рассказчик остался несогласным с Химиком относительно «жизненных вопросов».

О неоправданности абсолютного отрицания говорит и то, что нигилистическая теория Химика сталкивалась с его реальной сущностью. Химику дается следующая характеристика: «семейную жизнь не любил, говорил с ужасом о браке и наивно признавался, что он прожил тридцать лет, не любя ни одной женщины». Но, отрицая любовь, Химик проявлял искреннюю любовь к пожилой матери, внимательно и заботливо относясь к ней. Автор подчеркивает, что человек, в душе которого есть хотя бы «одна теплая струйка», не может отрицать абсолютно все. Показывая, что Химик противоречил самому себе, А.И. Герцен выражал мысль о несостоятельности крайнего нигилизма.


Позиция автора может быть сформулирована так: отрицание традиционных ценностей неоправданно, поскольку они являются неотъемлемой частью человеческого существования, заложенные в саму сущность человека.

С автором текста трудно не согласиться. Нельзя отказаться от того, что составляет жизнь людей, борясь с жизненными ценностями, человек выступает против себя самого. Об этом размышляли в своих художественных произведениях многие отечественные писатели.

Ярким персонажем, считающим себя нигилистом, является Евгений Базаров, герой написанного И.С. Тургеневым романа «Отцы и дети». Но считающий любовь «чепухой», «белибердой» и «непростительной дурью» Базаров все же влюбляется в Анну Одинцову, сначала пытаясь противиться любовным чувствам, но затем полностью отдавшись им. Так, проводя героя через испытание любовью, автор развенчивает нигилистическую теорию, которая противоречит самой сущности человека.

Поднятая в тексте проблема находит отражение и в романе И.А. Гончарова «Обрыв». Марк Волохов, считающий себя нигилистом, вступает в отношения с Верой, противореча тем самым нигилистической позиции. Сначала герой не хочет закреплять свои отношения с Верой браком, однако, когда они находятся на грани разрыва, Волохов предлагает Вере выйти за него замуж. Через такое несоответствие теории Марка Волохова его реальной жизни подчеркивается несостоятельность нигилизма.

Таким образом, отрицать традиционные жизненные ценности неоправданно, так как это противоречит самой жизни и человеческой натуре.




Понравилось сочинение? А вот еще:

  • «Однажды вечером, подготовляясь к завтрашнему уроку по проклятой фортификации, Александров громко и злобно чертыхнулся: – Нет, когда же я, чёрт подери, освоюсь с этой фортификационной путаницей, да будут прокляты и она, и полковник Колосов…» (по тексту Куприна)
  • «Тётя Полли и Гильдегарда взяли крошечный карманный фонарик с рефлектором (для осмотра горла), флакон с какой-то жидкостью и записную книжку и ушли…» (по тексту Лескова)
  • «Ялтинская дача Чехова стояла почти за городом, глубоко под белой и пыльной аутской дорогой. Не знаю, кто её строил, но она была, пожалуй, самым оригинальным зданием в Ялте…» (по тексту Куприна)
  • «Что же касается меня, господа, то я всегда с восторгом встречаю оправдательные приговоры, – сказал Михаил Карлович, садовник графа N. – Я не боюсь за нравственность и за справедливость, когда говорят «невиновен», а, напротив, чувствую удовольствие…» (по тексту Чехова)